В.Егорин и В.Бондарев читают рассказ А.П. Чехова "Злоумышленник"
Злоумышленник Перед судебным следователем стоит маленький, чрезвычайно тощий мужичонко в пестрядинной рубахе и латаных портах. Его обросшее волосами и изъеденное рябинами лицо и глаза, едва видные из-за густых, нависших бровей, имеют выражение угрюмой суровости. На голове целая шапка давно уже нечесанных, путаных волос, что придает ему еще большую, паучью суровость. Он бос. — Денис Григорьев! — начинает следователь. — Подойди поближе и отвечай на мои вопросы. Седьмого числа сего июля железнодорожный сторож Иван Семенов Акинфов, проходя утром по линии, на 141-й версте, застал тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы прикрепляются к шпалам. Вот она, эта гайка!.. С каковою гайкой он и задержал тебя. Так ли это было? — Чаво? — Так ли всё это было, как объясняет Акинфов? — Знамо, было. — Хорошо; ну, а для чего ты отвинчивал гайку? — Чаво? — Ты это свое «чаво» брось, а отвечай на вопрос! для чего ты отвинчивал гайку? — Коли б не нужна была, не отвинчивал бы, — хрипит Денис, косясь на потолок. — Для чего же тебе понадобилась эта гайка? — Гайка-то? Мы из гаек грузила делаем... — Кто это — мы? — Мы, народ... Климовские мужики, то есть. — Послушай, братец, не прикидывайся ты мне идиотом, а говори толком. Нечего тут про грузила врать! — Отродясь не врал, а тут вру... — бормочет Денис, мигая глазами. — Да нешто, ваше благородие, можно без грузила? Ежели ты живца или выполозка на крючок сажаешь, то нешто он пойдет ко дну без грузила? Вру... — усмехается Денис. — Чёрт ли в нем, в живце-то, ежели поверху плавать будет! Окунь, щука, налим завсегда на донную идет, а которая ежели поверху плавает, то ту разве только шилишпер схватит, да и то редко... В нашей реке не живет шилишпер... Эта рыба простор любит. — Для чего ты мне про шилишпера рассказываешь? — Чаво? Да ведь вы сами спрашиваете! У нас и господа так ловят. Самый последний мальчишка не станет тебе без грузила ловить. Конечно, который непонимающий, ну, тот и без грузила пойдет ловить. Дураку закон не писан... — Так ты говоришь, что ты отвинтил эту гайку для того, чтобы сделать из нее грузило? — А то что же? Не в бабки ж играть! — Но для грузила ты мог взять свинец, пулю... гвоздик какой-нибудь... — Свинец на дороге не найдешь, купить надо, а гвоздик не годится. Лучше гайки и не найтить... И тяжелая, и дыра есть. — Дураком каким прикидывается! Точно вчера родился или с неба упал. Разве ты не понимаешь, глупая голова, к чему ведет это отвинчивание? Не догляди сторож, так ведь поезд мог бы сойти с рельсов, людей бы убило! Ты людей убил бы! — Избави господи, ваше благородие! Зачем убивать? Нешто мы некрещеные или злодеи какие? Слава те господи, господин хороший, век свой прожили и не токмо что убивать, но и мыслей таких в голове не было... Спаси и помилуй, царица небесная... Что вы-с! — А отчего, по-твоему, происходят крушения поездов? Отвинти две-три гайки, вот тебе и крушение! Денис усмехается и недоверчиво щурит на следователя глаза. — Ну! Уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем и хранил господь, а тут крушение... людей убил... Ежели б я рельсу унес или, положим, бревно поперек ейного пути положил, ну, тогды, пожалуй, своротило бы поезд, а то... тьфу! гайка! — Да пойми же, гайками прикрепляется рельса к шпалам! — Это мы понимаем... Мы ведь не все отвинчиваем... оставляем... Не без ума делаем... понимаем... Денис зевает и крестит рот. — В прошлом году здесь сошел поезд с рельсов, — говорит следователь. — Теперь понятно, почему... — Чего изволите? — Теперь, говорю, понятно, отчего в прошлом году сошел поезд с рельсов... Я понимаю!
— На то вы и образованные, чтобы понимать, милостивцы наши... Господь знал, кому понятие давал... Вы вот и рассудили, как и что, а сторож тот же мужик, без всякого понятия, хватает за шиворот и тащит... Ты рассуди, а потом и тащи! Сказано — мужик, мужицкий и ум... Запишите также, ваше благородие, что он меня два раза по зубам ударил и в груди. — Когда у тебя делали обыск