Заспанное купе в голове поезда. Так же пусто, сиро и боязно. Окно с пейзажем, повешенное на гвоздик: Загаженная, заскорузлая осень, Кругом мусор, недоеденные землей кости, Могилки, вспухшие гимнастическим мостиком, Ветер, осипший, совсем безголосый Треплет веток грязные волосы.
Не обязательно жить.
Клонит в сон. Столик - последний, на кого положиться. Стоик... Чашка опрокидывается. Весов. Серый мозг в себя усталость засовывает.
Щелк, щелк, щелк Колеса как бы отдельно, Целуют рельсы Чмок, чмок, чмок Скутался в сером купе-шинели. За пазухой сердце греется Бох, бох, бох Как набухшее тесто На окне пейзаж с наводнением Ничего не выражающих деталей. Разве, кресты жмутся друг к другу плотнее, Больше их в землю засеяно. Грязь увереннее, капитальнее.
Хочется спрятаться. В потом, в там.
Лампочка-танцовщица качается в такт Поезду. Душа медный пятак, Бренчит в кармане. Звяк, звяк, звяк.
Невыносимый звон свинцовых век. Проснулся. Парами ртутными свет Вдыхается. Оседает на серебристой листве. Поезд едва качается, неуверенной, Пьяной походкой движется в неизведанное. За окном - онемевший мусорный ветер Купает в слюнявой луже бумажный пакетик. Шаткий вагон как припадочный эпилептик.