Отдай же себя на волю теченью, ну, чего ты противишься, доверься ему, отдайся. Речка бежит, без остановки бежит река — что же ты противишься теченью, ухватившись за камень? Конь бежит, хочет чувствовать обе твои руки, держащие поводья. Что же ты одною рукою ухватился за шапку? Волос твоих тебе жалко? Ветра в ушах боишься? А как же тростник не ломается? А как же деревья не падают от ветра? А как же дети с кровати падают — и ничего не случается? Отдайся сну послеобеденному, с пеньем мух он к тебе приходит, и в окне поет, и в траве поет, и липа гудит, словно медом покрыта вся. Постели свое одеяло клетчатое, ложись, не противься, отдайся! Дай мне, господи, покой, дай мне покой сна моего послеобеденного! Покой солнца и меда в пчелиных сотах. Господи, дай... Но нет, не даст тебе господь, сам собирайся и отправляйся, сам отдавайся — и не сопротивляйся! Вечеру отдайся, он, как черная песня, к тебе приходит. Словно маленький светлячок, свет загорится в окошке. Земля спит, леса спят — что же тебе не спится? Не спится тебе — ну что ж, отправляйся в бессонницу. Будь совою полночною! Мышь бежит, еж фырчит и детские сны, как в чернике черной — отдайся бессоннице! Отдайся, о сын Земли, солнышку отдайся и месяцу, трясогузке белоголовой и ужу в медном венчике. Дай ветру быть ветром, дай росе следы свои теплые, воде разреши исчезнуть в твоей подушке. Камень растет доверчиво, доверчиво вода течет, я тебе доверяю — ну что же — согласен ли ты, соглашайся, дай мне свое согласье.
Что же вы боитесь довериться? Что же вы, натянув паруса, якорями держитесь — хотите, чтоб паруса разорвало? Что же вы, натянув тетиву, терзаете ее понапрасну и отпустить боитесь? О, Янис, доверься Илзите! И, Илзите, доверься Янису!