здесь в воздухе снег чья-то любовь кружит, не моя, мне отведен только плевок в душу, с января холод начнет говорить мне о своих искренних молитвах я не слушаю его безумные слова
время спешит, но тянет за воротник назад, как будто кто-то приказал ему, прострация с апатией дружно танцуют на моем гробу, земля невелика, но сколько способов сойти с ума
ветер сдувает пепел жизни на пол, я мало у кого в винампе, но вспышкой останусь маять их, перегорев однажды, как любая лампа, кровью на тонкой наледи, неделями копаясь в памяти
но так и не найти себя и как ни странно, здесь торгуют местами кучи проснувшихся трупов на площади восстания и я даже не думал врать тебе тогда, но эта станция конечной никогда не станет
черно-белой палитрой высечен новый символ небо в груди удержано насильно, пустота убьет, если позволишь быть ей сильной была бы правда, вырвался б из фильма
но суждено нам пробираться по болотам, капканам, работам галопом, но многих просто в землю втоптало и сколько себя помню амбивалентность души эта война и называется жизнь.
и разбежаться бы, нырнуть в это море любви но я в пустыне, здесь солнце враг, но и оно остынет секундами мерил шаги, в пути неважен оказался стимул я просто должен продолжать идти, иначе смерть
всё кажется избыточно избитым руки на шее, ты же не почувствуешь, что сердце спит мигрень души, лекарства нет, но я забыл принять таблетки, что позволят эту ночь дожить
солдаты роют сами себе ямы, пара цепочек сомнительных связей, на полках души черной грязи - простыни, просто мир безумен, но мы делим поступи все к одной мечте - не раствориться в этом воздухе
поздно? нет. а я по-прежнему в попытках быть кому-то книгой, но лишь черновик с набросками себя каждый рывок вперед - по легким тяжелый удар, но, видимо, вообще тут не бывает просто