Был бы кров - не жаль бы крова за костра степного дым; Отправлялся в путь, готовый возвратиться хоть седым. Думал, что оставлю город для мечты увидеть горы, Оказалось - чтоб поспорить с древней матерью орды.
Голубой исинской глины свод, как чаша, опрокинут И холмов крутые спины гнутся по ветру под ним.
На закате он, как свечкой, солнцем с запада подсвечен, Ночью станет дымом млечным - мерзлым, колким и седым.
И судьбы не жаль за эти в небе облачном просветы, Сказы утреннего ветра, гор далекие гряды,
Рельсы рыжеватой стали, грохот дальних магистралей. Четки снов в ладонь упали, в небе поднялись сады.
Дальше - реки, и протоки, великанские дороги, Зашифрованные строки в колких листьях лебеды...
Но еще сильней чем прежде мир твой, синий и безбрежный, Нужен мне, моя надежда - к дому нашему следы.
Зов, от рода чуждый речи, все настойчивей и крепче - К дому, к отдыху, ко встрече двух, избегнувших беды.
К дому, вырванный из бездны! К дому! Ты хотел исчезнуть, Чтоб не знать своей болезни - глаз, синей морской воды?
По пескам, ветрам и выше - к скалам облаков крутым, К окнам высоко под крышей, к искрам солнечной слюды. Был бы кров - не жаль бы крова, но за дым костра степного Не отдашь огня живого и единственной звезды.