I: С самого детства они видели во мне чужого, Я никого не слушал, был сам по себе ребенком, Не был похож ни на кого ни внешне, ни внутри, Они знали, что мое сердце огнем горит. Они смотрели мне в тарелку: "Сука, подавись!" От их желания убить я ненавидел жизнь, Я даже свое имя не любил произносить, От того, что оно разделяло во мне мир. Боялся быть один, ведь один в поле не воин — Крал их мимику, повадки, стиль их разговоров, Я из тех воров, что нельзя назвать и вором, Ведь тот не вор, кто так ими и не был пойман. В непонимании всю жизнь, что я сделал им. Для кого я в доску свой, если я жив чужим? Куда идти, если везде ты нежелательный? Но я вырос и понял: я должен быть один.
Припев: Я чужой, и меня вряд ли можно полюбить. Я чужой, и все, что чувствую, — ненависть. Я чужой, и я знаю, что тебе не нравлюсь, Если так — отсоси мой чужеродный фаллос!
II: Не оступись, позволяя мне любить тебя, Не ошибись, говоря, что вместе навсегда, Сука, не ври, я все вижу вижу по твоим глазам: Там нет любви, но есть в них больной азарт. Не обещай мне ничего: никто из нас не вечен. Ты здесь лишь от того, что разум мой искалечен, И мне так нужен кто-то, кто раны мне залечит, Но без любви мы взрываемся в чужих постелях. Сука-любовь, или сука ты — все равно. Я вновь меняю курс, внутри холодно, Рисую тени, черным пачкая полотно, Вновь отпускаю ангела умирать на дно. Мной быть больно, но боль мне помогает жить, С детства просто мне: привык быть везде чужим. Не беспокойся, я создал для себя свой мир, Смотрю на вашу жизнь под Солнцем из темноты.
Припев: Я чужой, и меня вряд ли можно полюбить. Я чужой, и все, что чувствую, — ненависть. Я чужой, и я знаю, что тебе не нравлюсь, Если так — отсоси мой чужеродный фаллос!