Расскажи мне, пожалуйста, Томас, дружище Том, почему Кэти Белл лишь семнадцать, но она уже ходит с трудом. Почему же все хорошо, но внутри все равно что-то гложет, куда-то зовет, и практически от этого рвет, а с годами все больше кажется: снег не тот, что раньше, идет? Почему абстрактные мысли о том, что не нужно, но есть, или мысли о том, чего нет, представляя собой полный бред, забирают мой тривиальный обычный сон? Объясни мне , что породило во мне этот стон, предскажи какой у жизни фасон. Как ты думаешь, сколько должно стукнуть лет, чтоб почувствовать, что во мне уже нет того глупого мальчика, в котором когда-то умрет поэт?.. Ты когда-нибудь думал, брат, что все мы движемся, но не знаем куда идем. Хочется верить, что мы это поймем потом , через надцать десятков лет (смотря кому отведен какой срок), мы наткнемся на стену, и снимем повязку, и... не увидим свет. Или, быть может, там будет Бог, он расскажет тебе, ЧТО ты мог... Хочется верить, что поймем, Том, мы всё хотя бы когда умрем. Ты же догадываешься сам, что во всех нас живет, даже в том, кого мы называем скотом, во всех людях с рожденья живет тот, кто когда-то в нас же умрет.