Это не Дублин, но тухнет вокруг все, И тут по полной чудят в ожидании чуда. С нелепостью карикатур, прогорая в кошмарном бреду под названием "урбан". Пламенем урной, фортуны, продукты внедряют, недурно в белоснежном аду, Ты у всех на виду, так что сколько ни мерь, все равно резанут наобум. И на каждом шагу инородные тела, кошмар моровой в обалдевших пешках, Их надежды скрежет слышен в гаражах, она задушена героями Уэлша. Их планы на вечер каждый раз те же: ***, Намутить им дыма или MTV, и маргиналы опять в ожидании трэша. "****" ,- и с девизом этим массы глотают лекарства, И кайф забивает гвоздь так в чердак, как в финале совком отгружал Ван Бастен. И мрак по началу не покажется мразью, а так, даже чем-то далеким, прекрасным, Но прекрасно далёко настолько, что слишком легко ненароком пропасть в нем. Ни логины, ни пассворд не спас и не встрялся, а разум, как пластик, порезан на части, Дымом ушел во фрактал, портал в одну сторону, он выведет на смерть. И чья же вина здесь? Фальшивое счастье с перебором собирает наеб*неные касты, Создавая им иллюзию шанса, на связь с Поднебесной, любезно слиться в экст*зе. Но безумные луны попустили и вас всех, на лопатки уложили, треки Benny Benassi. Гори, этот мир оков, изнутри, их прах разгадают дороги. И в три-два-раз собираться таким же другим, таким же, ну точно таким же другим. Бродить по забытым могилам сошедших с орбит в безжалостный мир.
Время острот под бременем стока, пох*ря следы от былых катастроф, Эй, Питер Пэн, за окошком не Лондон, фортуна пригладит ладошкой локон. Пальцы стучат по иконкам, в мыслях о ком-то, за стеклом гаражи, но в такой темноте, Сквозь окон витражи не разобрать даже смазанный контур. Это не Комптон, но та же шпана, что воспитана криком базарных товарок, Каждый подъезд в тех угрюмых дворах всегда искренне рад дарам и товарам. Им не стать бакалаврами, но нелегальный товар и обмен дал навар. Пати длиной во всю сумашседшую молодость, эта реальность коварна.
И если есть рай, то, наверное, в нем скучно и пусто, Злобная паства в разбузданных тусах в упорно возводит бл*ство в искусство. Дороги уходят в тоннели ноздрей, льется блейзер на блузку. Ты корчила губы как утка так на приключений на гузку. Прочь смысловую нагрузку из текста, для них она невывозима, Видишь, как юность пылает огнями протеста, только цвет пламени синий. То самое чувство, когда о запястье тушатся сиги, Одна ледяная пустыня, внутри гибрид Хиросимы и Новосиба. Юные годы, спасибо за все, но не всех извлекли из-под ваших обломков, Тексты просеяв как ситом, отсек все лишние части, еб*шим с апломбом. Проникаем в умы молниеносным броском анаконды, Луперкаль и Sharon, 16/13 урона от комбо.
Берлиозу - трамвай, Карениной - поезд, Рэперу - Версус, смертнику - пояс. Этот мир твой, где ищут погибель на тысячах скользких дорожек, Но то, что мертво - умереть не может.
Берлиозу - трамвай, Карениной - поезд, Рэперу - Версус, смертнику - пояс. Этот мир твой, где ищут погибель на тысячах скользких дорожек, Но то, что мертво - умереть не может.