Горный воздух чист как вино, и запах сосен разносится ветром в сумерках со звуком колоколов. И во сне из дерева и камня, закованный в свой сон — Город, который сидит одиноко, а в сердце его — стена.
ירושלים של זהב ושל נחושת ושל אור הלא לכול שיריך אני כינור ירושלים של זהב ושל נחושת ושל אור הלא לכול שיריך אני כינור
Иерусалим из золота, из меди и света, Не правда ли я — скрипка для всех твоих песен. Иерусалим из золота, из меди и света, Не правда ли я — скрипка для всех твоих песен.
איכה יבשו בורות המים כיכר השוק ריקה ואין פוקד את הר הבית בעיר העתיקה ובמערות אשר בסלע מיללות רוחות ואין יורד אל ים המלח בדרך יריחו
Как высохли твои колодцы, и опустела базарная площадь, И никто не посещает Храмовую гору в Старом городе. И в горных пещерах воют ветры, И никто не спускается к Мёртвому морю по Иерихонской дороге.
אך בבואי היום לשיר לך ולך לקשור כתרים קטונתי מיצעיר בניך ומאחרון המשוררים כי שמך צורב את־השפתים כנשיקת שרף אם אשכחך ירושלים אשר כולה זהב
Но, придя сегодня воспеть тебя и надеть на тебя твою корону, Я стал самым малым из юных детей твоих и последним из поэтов. Потому что твоё имя обжигает губы, как поцелуй серафима Если я забуду тебя, Иерусалим, который весь — золото…
חזרנו אל בורות המים לשוק ולכיכר שופר קורא בהר־הבית בעיר העתיקה ובמערות אשר בסלע אלפי שמשות זורחות נשוב נרד אל ים המלח בדרך יריחו
Вернулись мы к твоим колодцам, на площадь и базар, Шофар звучит на Храмовой горе в Старом городе. И в горных пещерах сияют тысячи солнц. И вновь мы спустимся к Мёртвому морю по Иерихонской дороге!