Когда в городе умирают все фонари, минуты вдохновения мне подарив, когда в густом дожде угасают блики и последняя свеча – мой обожженный Cricket.
Когда последний путник – злой туман, разжигающий уснувший покой ума, всполошив немую пустоту на мольберте, тогда заводится игривое танго смерти.
И оживает новый мир Вне тишины и сна квартир. Где стёрты злые границы лет, и вместо Солнца – светит чёрный цвет.
И оживает новый мир Вне тишины и сна квартир. Вне саркофага людского бреда, Где если ты будешь предан, то будешь предан.
И пусть по статусу ещё я не король авантюр И мне не хватит нот, чтоб выплеснуть всю боль на ноктюрн,
Я черствый и циничный, но слышать очень больно, когда поэту говорят \"Пей с нами!\" вместо \"Пой нам!\"
Жизнь -- это вечная борьба - и не важно с кем: утро, кровный враг или похмельная боль в виске Парашют разорван, на плечах - холостые стропы. От депрессии до депрессии мосты из стопок. Я часто вру, но сейчас правдивость слов чиста. Я здесь, ибо люблю тебя, а не для злобы общества. Хоть и когда тянули в ряд -- вылетал на встречку… Я бы тебя не встретил, если бы не та осечка.
Она кричит, что убьёт, но не верьте ей. Так она смеётся надо мной и над моим бессмертием.
Взойдет Луна на небо. Отражение глотнёт: На танцполе – Танго Смерти и я Её партнёр.
С тобой я забываю терзанья боли дыма, Да, я все тот же Мерзавец, но любимый.
И оживает новый мир Вне тишины и сна квартир. Где стёрты злые границы лет, и вместо Солнца – светит чёрный цвет.
И оживает новый мир Вне тишины и сна квартир. Вне саркофага людского бреда, Где если ты будешь предан, то будешь предан.
И оживает новый мир Вне тишины и сна квартир. Где стёрты злые границы лет, и вместо Солнца – светит чёрный цвет.
И оживает новый мир Вне тишины и сна квартир. Вне саркофага людского бреда, Где если ты будешь предан, то будешь предан.
Утро ставит точку романтизму, словно Гейне. Оживает снова сословный муравейник…