религия моноспектакля. двадцать лет без антракта. ретроспектива одиночества в прямом эфире зеркал. переключи канал. километры,граммы и города. тело в перспективе окна. холодная война по углам стола. ржавая морда рассвета. сжечь бы всё это,пустить по ветру. но пепельница полнится,и тело на языке одеяла корчится,выгибается страшно,руки бросает в стороны. мама,не рожай меня снова,дыши ровно. я же твой керуак,танки снуют по моим дорогам. осень партизанит в зигзагах улиц,бросая тела в тротуары бессонниц. оспаривая рассветы на финском,душишь в кармане мои пальцы. коммунальный артхаус : голову – на лысо,вино – по акции. играть,чтоб поверили. но вечный траур сорванных сцен. укладываясь с лезвием в ванну,не запираю дверь.демонстративно пустеют блистеры,помогите мне,господи.примеряя петли,пекусь о ракурсе. алкогольным бездарем растянулась широко,заняла все кресла здесь. respue quod non es. но каждую ночь меняю тело на время,кручу стрелки влево.уползаю в закулисье сна. грим стекает с лица,остаюсь без глаз и без рта. отрекаюсь от имени,матери и отца. снимаю тело. молния - по экватору позвоночника, падают на пол пятьдесят килограмм одиночества. доползла до двадцати и простила. курю в пояснице колодца,по рельсам стены пускаю вагоны тельца, петроградка глушит децибелы сердца. ты не видел, но ближе других был. а теперь не вырвать, не вымолить себя из темени стен твоих. зажигаю все четыре конфорки. знаешь, это очень холодный город. хватаю рифму за ворот, бросаюсь в колени недели, чек поинты понедельника, замираю бумагой под языком, зачем это всё. зачем это всё. короткий бой лба о поверхность стола. ложусь с тобой, не надеясь дожить до пенсии. ты плохо поёшь хорошие песни, все давно уже в курсе, что не ляжем с тобой на одни рельсы, порознь стихнем в желудке лет. мы впустую воюем, meine liebe, нас, постфактум, давно уже нет.