в моей комнате посторонний шум, а крышу сорвало, мне нужно выстрелить, но мы лишь дышим запалами. если я крикну, выместив всю злобу в раз, окна стало быть вылетят нахуй, а я ёбну на весь квартал матами. привет всем, кто считает, что жить пиздато, я приду к вам в ночном кошмаре, сумею убедить в обратном. "приём, приём, вы как там?" я в сопли ужранный ползу к батарее, хватаю, жду ожога, чтоб проверить жив ли вообще, руки как у трупа. холодные. мы слились в щель между враньём и заботами, я не знаю кто ты, и душу греет то, что рассудок не вечен, тысяча вещей наносит боль, но ничего не лечит. и все мы не живём, замечу, распадаясь на атомы, с каждым годом всё труднее ступать по канату мне, вокруг пиздец, а я часть его, здравствуй мама, ты в ахуе, а я сам себе копаю яму.
людям надо мяса, а я лишь ною с болью в висках. в век блядства все скинут рясы и станут плясать, потрясывая головой, алкоголь и передозняк. по шею в грунте буду орать, мне не привыкать.
житуха пустая возня, кольцую денечки в чилаутах, чтобы потом не различать сегодня и вчера. чё-то не то с памятью, братишка, напомни, куда идём, в моей башке всё падает с полок на пол, нахуй, подбираю фотокарточки, я в пьяной панике залипну в ручку, в надежде, что она мне сотрёт память, а. я так жду, когда меня навестит счастье, но так привык к этом гавну, что не замечаю минутных радостей, куда мы катимся, здравствуйте, вокруг меня оскалы тысяч, пасти открыты цапают по шрамам, что уж были высечены, кем-то когда-то, хуёво помню, но привык выхватывать добро именно так, с болью. мы сдохнем, все такие плохие, неблагодарные. любовь, я запамятовал, как жить правильно. всем до свидания. всем до свидания.
людям надо мяса, а я лишь ною с болью в висках. в век блядства все скинут рясы и станут плясать, потрясывая головой, алкоголь и передозняк. по шею в грунте буду орать, мне не привыкать.