всё отрицай, у жизни простой лейтмотив: увязнув в себе, когда-то все мы не сможем идти. это чужие руки тянут на дно к бригантинам, ноги в тину и ты один.
для нас придумали твиттер и инстаграмм, чтоб среди ночи не будили собственные крики и визг от ран, чтоб не думать, что в твоей голове что-то не так. кровоточат ссадины? а что-то не так. обязательно. и мы летим в эту бездну, множась, пытаясь первым взять слово в невозможности это сделать, твоя жизнь в пропеллере, ее хочет согреть надоевшая песня в плеере длинной в пятьдесят лет. бедный охотник-моралист лечит за правду матку, но, пятясь, падает в свой же капкан, так и ты, пытаясь обнародавать нам всем свою душу наизнанку, придаешь многозначительный вид словам, а ведь слова эти и стоят — ноль. в грошах купается бедняк, думая, что лицезрел богатство. и жизнь такая же хуйня. словом, капроновый чулок не скроет твои глаза от счастья.
и мы все в страхе, как же так небеса закрутили сюжет, да каждому уникальный? мы смотрим тебе в глаза, мы в ахуе, как ты такой особенный еще не вскрылся в своей кунсткамере? а я устал от этой ругани, намеренно пуст, как напуганный зверь недоверчив и злюсь, и даже так меня обвинят во всех грехах, счастье — ужасная тюрьма, но мне уже не спастись никак.
да и как-то похуй. прожить единственную жизнь в ментальной похоти, там же сдохнуть. прах к праху, пыль к пыли, вознося топор дамоклов, мы все также жаждем, что наши рты замолкнут, аорты разомкнутся задолого до того, как ты осознаешь, что больше нет пути обратно, в обществе, где все как один, где брат не един с братом. помним главное — всё неправда.
всё отрицай, у жизни простой лейтмотив: увязнув в себе, когда-то все мы не сможем идти. это чужие руки тянут на дно к бригантинам, ноги в тину и ты один.
Hawaiian: нет вокруг никого. огромный стеклянный шар. стучать в потолок. ау, кто-нибудь, спустите мне трап, мне нужно бежать. разменянный выдох на вдох. и шаг за еще один край. ау, кто-нибудь, спустите мне трап, мне нужно бежать.