о, я так устал бесцельно прикованным взглядом листать будни, беспристанно плясать и пытаться сыскать в этой яме запал для орудий. ничто не спасет наши души, ничто не заставит нас выжить, смешной неспокойный прохожий спотыкается, падая с крыши. Не то, что раньше. Уберегал душу от жизни, других не запачкав. И мы не помним собственного голоса, и мы кричим на тех, кто голос наш запомнил также и так дни пролетают, смазывая краски, на каруселях расхлестали свое детство наспех. я оборачиваюсь, изображая удивление в глазках, прости, что не насмерть.
мой собственный голос не слышит себя. я развернул в себе лагерь, я натянул свои нервы под кроны вязов. к стволу прирастая не думай, стреляй в спины этих животных, мы живы лишь в собственных сказках,
а что там дальше не знает никто из нас. я песни писал так, чтобы не было стыдно потом за слезы из глаз. взгляни, это не люди ли тонут? познай гармонию в себе, говорили они, описав мою сущность литотой. вот так живем и себя не ценим, продумывал концепции, когда знакомые катались по сценам. вот так живем и здравствуем, превращаясь в растения с понедельников до воскресений. где мы не здесь и не с теми, где сильнее атмосферного давления давят стены, истерики, где мы устали от собственных прений за деньги, мы где-то, где над личностью давлеют запреты. и ты не помнишь куда бежать, теряешься в сотне карт, где на слове «счастье» крест. и ты ставишь свой собственный, жаль, ты обозначил не то сердце.