Одинокая птица над полем кружит. Догоревшее солнце уходит с небес. Если шкура сера и клыки что ножи, Не чести меня волком,стремящимся в лес.
Лопоухий щенок любит вкус молока, А не крови,бегущей из порванных жил Если вздыблена шерсть,если страшен оскал, Расспроси-ка сначала меня,как я жил!
Я в кромешной ночи,как в трясине тонул, Забывая каков над землей небосвод. Там я собственной крови с избытком хлебнул - До чужой лишь потом докатился черед.
Я сидел на цепи,и в капкан попадал, Но к ярму привыкать не хотел и не мог. И ошейника нет, чтобы я не сломал, И цепи чтобы мой задержала рывок!
Я бояться отвык голубого клинка И стрелы с тетивы за четыре шага. Я боюсь одного - умереть до прыжка, Не услышав как лопнет хребет у врага…
Не бывает на свете тропы без конца И следов,что навеки ушли в темноту… И еще не бывает чтоб я стервеца Не настиг на тропе и не взял на лету!
Вот бы где-нибудь в доме светил огонек, вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке… Я бы спрятал клыки и улегся у ног. Я б тихонько притронулся к детской щеке…
Я бы верно служил - и хранил, и берег, Просто так,за любовь! - улыбнувшихся мне… …Но не ждут,и по прежнему путь одинок, И охота завыть,вскинув морду к луне.