На кладбище заброшенных могил, что прячется в тени листвы густой, я прихожу набраться новых сил, я прихожу, чтоб обрести покой. Здесь сторожа кладбищенского дом, в пустых глазницах окон - темнота, прогнили стены и покрылись мхом, а на полу лежит портрет Христа. Повалены надгробия могил и мраморные ангелы без рук. Глядит с земли безносый херувим, печален, заунывен ветра звук. Лишь птахи мелкие здесь воплощают жизнь, да насекомые, снующие в траве, где по листу пахучей черемши ползет неугомонный муравей. Здесь тишина, лишь нежно шепчет лес, здесь вьюн обвил могильные кресты. И черепа, лежащие окрест, спокойны, молчаливы и пусты. Я прихожу с гортензией в руке, к одной могиле, что еще цела. Здесь девочка, покинувшая свет, совсем незрелой, маленькой была. Каким же был ее короткий век? Семь лет недолгих как она жила? Там были слезы, или все же смех? И от какой болезни умерла? И я кладу цветок к ее ногам, ее единственный, усталый гость. Никто не бродит по таким местам, с родными она вечно будет врозь. О, как же неприкаян сей скелет! Как страшно стать лишь прахом под стопой! Пройдут года, прогресс изрубит лес. Пройдут года, и в лес войдет живой. Все эти кости, всё пойдет в утиль: сомнения, желания, слова. Останетесь ли вы в сердцах людских? И упомянет ли о вас молва? Страшнее смерти только лишь одно - забвение, ненужность никому. Когда вы - только пыль у чьих-то ног, а ваши лица канули во тьму.
Но спи, дитя. В моем саду цветы растут для позаброшенных могил. Я буду приходить покуда ты здесь есть, пока мне хватит сил.
И, запахнув плотнее свой пиджак, сигару раскурив, ступаю прочь. В траве утонет мой тяжелый шаг, следы на глине уничтожит дождь.
Но поздно вечером, ложась в кровать, я вопрошаю тени на стене: хоть кто-то будет без меня скучать? Хоть кто-то будет помнить обо мне?