эскапизм беззубых пастей гаражных блоков напоминает тебе о твоей первой собаке ты зашил её в сумку и бросил в подвале, когда она начала гадить в квартире однажды я видел, как люди в автобусе протыкали друг другу лица швейными иглами они избавлялись от лучезарной судороги, сковавшей их щеки, губы и рты радио в междугородних автобусах побуждает вспомнить о стали в кармане свеженожевая нежность алыми красками воображестокость вытекает из раны на шее и смешивается с песнями михаила боярского осколки лицевых костей собирались в мозаику, затем ты складывал из них своё имя сколько людей ещё сможет вместить склад твоих снов на задворках сознания? посткоитальные слёзы впитались в подушку и кричать тишиной в тишину немых комнат глаза твои - сито. и sed non satiata кричат за всех тех, кто кричать разучился сначала было отчаяние. мы гасли свечами на автовокзале, пока альбатросы путались в тросах а в это время солнце светит другим и стихи мастихином с губ моих. знаешь, во сне ко мне приходит твоё отражение подолгу молчит, а потом улыбается, улыбается рядами ржавых лезвий, и достаёт из глазниц гнилые черешни лопасти лопнули, волшебник разбился теперь никаких эскимо или фильмов теперь остаётся царапать стены из воска, в ожидании ножевого приглашения в могилу балахон смерти утопит тебя в липком страхе, коли ты готов страдать две вечности подряд а человек-прошлое в последний раз вспоминает, растворяясь слезами в недопитом чае