.... в то утро я не проснулся. Пахло так вкусно, кофе и сыром. Не пытался объять необъятное, вода крутилась, но ты вылазила, а я собирался прыгать. Помню день, когда увидел: пышная копна, как гора взбитых сливок. Чуть дальше, чем близость, чуть ближе чем чужие, а сейчас от тебя остался голос будто за ширмой.
Ты любила бросаться мне на спину, матчи Бразилии, когда Роналду был худышкой, любила ходить в моих сорочках, ты любила, а я начинал любить тебя. Меня грела веселость твоих ярких обоев. ... да я не вспомню, мне так просто казалось. Тебя было то много, то слишком мало. Сосала из Антона, всё то что было в нём от Какао.
А мне было до Пизанской башни. Она ушла, и таймер начал тикать. Вода сильно закрутила. Дрянь, ты успела вылезть, а я, видимо, успел прыгнуть. И всё так повернулось - обдумать, вернуть, обдумать, думай, сука. Всё осталось на ночь, в таких деталях, тока важный факт: на утро я не проснулся.
Кто наложил дерьма на моё сердце? Кто намотал сопли в чистом поле блокнота? Кто закинул инструменты в сэмплер? Кто превратил в Какао Антона?
Поддатый кричит, что Маргарет Митчелл не китчит - унесённые ветром должны бы разбиться. Так и было в этом депрессивном фильме. Но вода остановилась: тут я и сига в моей улыбке. Десятки треков, как десятки открыток. Тебя нет, и не было никогда. Я пишу, что пробирает, чтоб самого отпустило - плотный парень в кепи будет ебашить и нет конца.
Паром из люка, мылом из пальцев я буду выскакивать, взлетать или падать. Всё нормально. В пиджаке и чёрных гетрах я в городе дурёх - спасибо ретро за это. Сколько бы не было времени нам всегда мало, по миндальничать перед кнопкой "запись". А дальше я всё выложу вам, в этих деталях, с главным фактом, я так и не просыпался.