Парил, степенно раскрываясь, как брошенный роман, зачитанный до дыр, до глянцевого блеска всех иллюзий, веер. Скользили в воздухе пылинками мерцающими, гранями и обрисами тени. Рука лежала на краю, касаясь тонкими безжизненными пальцами пространства неба. Того, что нарисовано мальчишескими кистями на старом мятом шелке. Ушел он... И она вослед... Неслись века... И снова на лужайке перед домом в блистательных потоках у фонтана резвились дети... Он... она...