Первый Куплет: Них*я не видно, текста на бит. Рисунки черною палитрой, сухой забитый. Отпевание усопших, подобно молитв. Мои слова несутся в лоджи, как лезвие бритв. В этом скопище вокзальном, удар плечом. В этой жизни материальное, все ни о чем. С подвальной музыкой навеки я жить обречен. За этой сладкою улыбкою слезы ручьем. Перерасту я всех на голову, стану большой. А братве и за решетками хорошо. За свою жизнь всего наверное я был лишен. Официант - пюре картофельное, яйцо пашот. Обожжет холодный ветер лицо мое. С балкона труп упавший в гроб, че-то не встает. На грустные мотивы мы опять поем. А за моим окном раскинулся мой район. Мой район, бля...
Припев: [х2] Этот город обнимет меня. Ярким обманом манит, слушай и пробуй понять. Даже стены тут ложью фонят. Сына, посмотри вокруг, все эти люди темнят.
Второй Куплет: На распаханную землю ляжет снежок. И... береженого Бог бережет. Думал Паша, поправляя в Калаше рожок. На немецкой барже трехлитровый движок. Небо падает на землю полосками света. Кто-то включит солнце, как в розетку прожектор. В этом зазеркалье нету кнопки Джет. Но тут замес кошерный, втыкаю в микшер J. Я в тонкой ветровочке, ватенном бегу. Мои слова лягут на полочке в одном ряду. Раскачать даже телочек это продукт. В нашей реп-экстрасенсорике я твой ведун. Реп-свидетели Иеговы, я в нем сектант. Он глубокая могила, я в ней плита. Мы берем это на улицах, везем сюда. В трюмах ледокола беда, реп - нелегал. Украсит кровью подоконник последний вздох. Сейчас похороны скромные - 40 листов. Стало больше на один, в тысячи крестов. Струйкой дыма в потолок, ей Winston.
Припев: [х3] Этот город обнимет меня. Ярким обманом манит, слушай и пробуй понять. Даже стены тут ложью фонят. Сына, посмотри вокруг, все эти люди темнят.