Рифмы сорваны, как шмотки в порно, с корнем из саркофага. Мне всего 16, я не считаю себя олдфагом, Но куча нового, что стало уже местами мейнстримом Заколебало, как фекалии прекрасных лишь в гриме.
И пусть о новом да популярном не хочется сквернословить, Мир не мотают марлей, на нем лишь сгребают горечь. Я нашел уголок в своих мыслях, где все еще есть яркие цвета, Скрыл от всех под свой смех и установил авторские права.
Мегаполисы, города, мизантропы и меланхолики - Все с единого пирога, где праведных вдруг уволили. Днями градом грязи льют на районы и кварталы: Люди были высшими существами, пока планку себе не задрали.
Глянцевые журналы, новости о звездах мирового масштаба, Интернета соц.сети, деньги и слава - вот наши теперешние клады. Нету понятия вообще, для чего этот мир кем-то был создан. Никто не помнит уже совсем, что такое смотреть на настоящие звезды.
Хочется зависнуть на вершине Эйфелевой башни, Сказать: "Привет со дна", мне тут, на высоте, не страшно. Прокричать французам: "Вы же все еще романтики, верно!?" Чтобы напомнили всем людям о высшем чувстве, наверное.
Жаль только, что мои слова никогда не воспринимали всерьез, Ведь я тот еще "бредоплет" - они кидали мне "спасательный трос". Он был таким же серым, как их нашумевшая прагма. И я испытывал семантическое насыщение от этого, правда.
Бывало порой ощущение, что меня подвергли дефенестрации, Я не умирал: меня спасала все еще живущая во мне абстракция. Просыпаясь под сумеречными лучами на небе, я все дальше "бредил": "Почему они все так насытились туннелем, ведущим без света к смерти"..
А мне в кайф вдыхать петрикор по утру в дисании на дне, Парестезия от того, что я, в отличии от них, не слеп. И пусть вокруг ливни, тропу желания все равно свою гни. Просто помни, что ты на дне моего моря, и не утони.