Солнце красит нежным светом Стены, башни и поля. Просыпается с рассветом отдохнувшая земля. Хорошо бродить по свету, но, куда ни посмотри - От убитых менестрелей не проехать, не пройти!
Много сгинуло их даром под рукою королей, В тронных сумеречных залах, на паркетах галерей, Исключительно за правду — прямо деспоту в глаза, — А ведь резать правду-матку узурпатору нельзя.
Ещё больше много их сложилось за прекрасную любовь: Невменяем муж ревнивый — по паркету льется кровь, Снятся головы на блюде, жены плачут в три ручья… Разве трудно выбрать даму ту, которая ничья?
А ещё их убивают, когда бой идёт лихой, Потому что прямо с лютней лезут в схватку с головой. Меж двумя стогами сена то ли лютня, то ли меч: Музыкантами покрыты сплошь поля кровавых сеч.
Их тела в тюрьме на нарах, их тела на мостовой, Из окошек будуаров они валятся толпой, В поле вереска они же останавливают взгляд — А печальные глазищи прямо в душу вам глядят!
Раз живого менестреля я в полях остановил: Струн на лютне половина, пальцы тонкие в крови. Я спросил: упал, наверно? Он лишь дернул головой: «Просто я играю нервно, гордый жребий мой такой!»
И за что их так не любят, ну за что их только бьют? Вы послушайте, однако, то, о чем они поют: Все о смерти, да о тризнах, окровавленных клинках… Комплекс садомазохизма — вот их муза на века!