Было так жарко, что с потного носа Дважды в тарелку ронял он очки, Но продолжал, уходя от вопроса, Есть фаршированные кабачки. Я вновь и вновь добивался ответа: «Как же ты так? – говорю, – Как ты мог?» Он, ничего не сказав мне на это, Молча отрезал грудинки кусок.
Я призывал его к совести снова: «Что ж ты, подлец, – говорю, – натворил?» Он, оторвавшись на миг от жаркого, Громко вздохнул и подливы подлил. Были ещё холодец и лазанья, Рёбра телячьи и чьи-то ещё, Рыба с каким-то дурацким названьем, Рулька свиная и гренки с борщом.
Так продолжалось изрядное время. Я свирепел, я топорщил усы. Я был готов раскроить ему темя! В этот момент он взглянул на часы. Странно – часы на мои так похожи, Да и рука-то, похоже, моя. Кстати, уже пол-восьмого… О, боже! Тут я и понял, что он – это я.
Я – это он. Я – это он. Я – это он. Он – это я. Я – это он. Я – это он. Я – это он. Он – это я. Я – это он. Я – это он. Я – это он. Он – это я.