на выходе из ямы, искореняющей изъяны, человек произошел от обезьяны, зараженной знанием. за ножом тянется рука — если чутье не изменяет, то плоть всего лишь изваяние. бог сотворил нас на заклание, а чистый воздух — аномалия; мы плетемся под ногами, причиняя травму одним своим существованием. закрой лицо вуалью.
ужас и яма, и петля для тебя, житель земли, на дороге к фантомам изнемоги.
млкн:
в моем разуме не больше, чем позволяет объем памяти, внутри замшелой грудной впадины сердце становится камнем, глаза — цветными стекляшками, я морщусь и зарываюсь лицом в листья опавшие, глубоко в списки пропавших, еще помню, как кланяться старшим, как брататься со сгнившими насмерть. самость разваливается, мы падаем навзничь, прямиком за закаты и дальше, зарплатные бреши удавками охомутали нас, мы пленники старой ямы, узники собственных камер, мастера по ржавым капканам. оставил приманку на завтра и сам же вгрызся зубами в мякоть. я младший ребенок кратера, сын рваных оврагов, вестник тридевятого вала, воспитан и брошен в вакууме, лиха беда начало, мерзость аккуратно впечатана, под черепом — механизм с рычагами, изловчившись, можно научиться переключать передачи, пока двери распахнуты настежь, а маятник качается.
беспалая самка бросается со скал на раз-два, корабельных дел мастер ошивается у горящего маяка, тебе казалось, мы рады каждому в этих краях, но теперь ты в яме и счастлив, поедая глазные яблоки.