Так вот, теперь сиди и слушай: он не желал ей зла, он не хотел запасть ей в душу, и тем лишить ее сна - он приносил по выходным ей сладости, читал в ее ладонях линии, и он не знал на свете большей радости, чем называть ее по имени.
Ей было где-то тридцать шесть, когда он очень тихо помер... Ей даже не пришлось успеть в последний раз набрать его несложный номер... Но в первый раз несла она ему цветы, две ярко-белых лилии в знак, что более никто, кроме него, так не называл ее по имени.
И было ей семьдесят шесть, когда ее самой не стало. Нет, не страшила ее смерть, скорей, она о ней мечтала: бывало, знаете ли, сядет у окна, и смотрит-смотрит-смотрит в небо синее - дескать, когда умру, я встречу его там, и вновь тогда он назовет меня по имени.
Какая, в сущности, смешная вышла жизнь, хотя... что может быть красивее, чем сидеть на облаке и, свесив ножки вниз, друг друга называть по имени?