В вековечной глуши, где шумит и вздыхает бор, старый воин решил отдохнуть и развел свой костёр. Он сидел неподвижно, и в пляске огня и ветвей он как будто опять видел кровь и бесчинства князей...
Ими вертят чернявые греки-попы, как хотят, на своих же, на русских, гоня за отрядом отряд, разоряют селенья, как будто лютейшим врагам, тем, кто верен остался прадедовским старым богам.
И пощады не жди, и о милости их не проси: нету Правды отныне на некогда светлой Руси! Лишь в лесах схоронившись, возможно меча избежать - жить в землянках, да волю безумных князей проклинать.
Воин сжал рукоять - меч прошел не одну с ним войну... И услышал он глас, из чащебы взывавший к нему: «Из восточных степей, от далекой китайской стены, мчатся конные тысячи дикой татарской орды.
Не сегодня, так завтра пойдут они Русь разорять - выходи, русский воин, свой край от врага отстоять!» И со злостью задвинул он в ножны свой меч: «Мне ль князей, да бояр, да попов ты прикажешь беречь?
Где та Русь, что когда-то отец наказал мне хранить? Её греческий Бог до татар уж успел разорить! Сожжены города и зарублены наши волхвы, непокорного кривде клеймят, как слугу Сатаны,
Красоту наших жен, наши песни и славу побед объявили грехом и пороком - Руси больше нет!» Но ему возразил из чащебы стенающей глас: «Русь жива, ведь дух русский покуда ещё не угас!
Синеглазое племя однажды поднимет свой меч: не родившихся воинов должен ты ныне сберечь - и коль русская кровь в поколениях будет жива, Русь поднимется снова, отвергнув обманы Христа!»
Не ответил чудесному гласу язычник тогда. Погасил он костёр, подозвал боевого коня, облачился в доспехи, на голову шлем он надел, и помчался к Восходу, где первый луч солнца затлел...