Хожу матерюсь с недовольной рожей. Друг по губам шлёпнул ладошкой.И всё же. И мне до сих пор непонятно, зачем мне грудь и почему в глазах тёмные пятна. Попытаюсь уснуть. Да какой там уснуть. Впереди небеса с необъятной далью, Деревья такие большие, Каких никогда не видали. И даже в сказках Уже про это не пишут. Когда вы дышите, вас кто-то слышит? А мы вообще живы? Глаза закрываю и вижу леса, Тёмная или светлая посадочная полоса? В наказание за шум однажды я стану старухой-соседкой. И буду стучать двум придуркам по стенам бетонной клетки. Или повезет, и домик в деревне Сметана, и лягушки в пруду по ночам Или умру, в сорок лет получив по щам. Или по борщу, нет, в сорок не хочу. Это же так скоро, собачьи своры Бесцветных дней. То пасмурно, то ясно, нет, сорок-это очень скоро, Окажется, что жила напрасно. Где дом, где дерево. Я моно, а все любят стерео. А может женщине не нужно духовно расти? Тушить дома, тормозить лошадей по пути. А может, для женщины важно не стать террористкой. Морщинки первые, и смерть так близко. И сразу хочется взорваться и всех за собой забрать. Не страшно так, страшней по утрам вставать. И день за днем видеть в зеркале всё гаже И гаже форму серой массы. И песня играет про мир из пластмассы. Но не про меня, это я представляю ровесниц, Упавших в декреты с вершины карьерных лестниц. А я молода и свежа, мозгов так и нет, Как не было. Смотрю в зеркало. А мне бы, мне бы, в небо бы Озарять во тьме спящие души. Кто дышит рядом, не слышишь? Послушай. Это мои выдохи и вдохи Которые извлекал, нажимая на лёгкие, Всей массой картинный ОН. Маленький, щуплый, пустой Аполлон. Аполлоны вообще все похожи на геев. Они лежат рядом и вовсе не греют. Мерзнешь ночами - найди толстяка. Однажды задушит случайно, Во сне опустив огромную руку тебе на шею. Я часто в последние годы болею. Кашель еще непонятный. И в нос говорю. И в глазах Тёмные пятна.