Жизнь в лабиринте очертаний, Мой домик с стеклянной дверью, за которой ничерта нет. Чтобы согреться я закутался мечтами. Записки из детства в сердечке храним, перечитай их.
Забавно, клавиатура знает больше правды, Чем мама. Ночами снова на кровати пьяный. Совсем простужен и под одеялом, Я пытаюсь убедить себя, что все нормально.
Жизнь на листах, но они запачканы везде И пару слов заменят тысячу распятий на кресте. Давай играть в рулетку с полным барабаном, Бенго. Один шаг от бесчестия до славы на крестах.
Третии сутки знобит. Мне холодно и жарко. В моем доме лишь чума, голодовки и пожары. И мне так жарко, ангелы молят: \"Сгорите!\" И мне так холодно, что не греет самый тёплый свитер.
Теперь скрываюсь в лабиринтах города, Уничтожая то, что мне когда-то было дорого. Моя среда - блейзер, вансы, фанари и тень. Мой календарь - в четверг не приспособился к среде.
Кожа привыкла к соленой воде, Душа привыкла к жизни в собственных истериках. А я прошу, прошу, дайте мне хотя бы день Чтобы не видеть это отражение в зеркале.
Аве, Мария, и в молитвах лишь проклятья. На часах четыре, все ещё в залипах на кровати. А я семнадцать лет как мертвый, И вижу себя насквозь как свои рёбра сквозь футболку.
Я без лица, без гимна, без герба, И плевать, что стёр в процессе побега кеды. Не жалко, моя цель только бежать бы И рос таким счастливым, для того чтоб вырасти жалким.
Снова Москва, встречай, и снова бутылка в портфеле. Снова тоска, печаль, и я снова влитый портвейном. Вновь по ночам кричать, под песенки Курта Кабейна. Я не терял себя, но чувствую будто потерян.
Потерян в собственных мечтах. Искал выход в вине, не выходило ничерта. Плевать! Тринадцать семьдесят один, Пытался сбросить этот хвост, но моя жизнь - метеорит.