Уходит день, и в комнате потёмки, И в ней ещё не зажжена свеча, А за столом сидит сам князь Потёмкин, От гнева весь багровый, и бурча: «Проклятый шейх Мансур все мысли спутал; Он, право, мне – что в горле кость, ей – ей! Зловещей тенью он меня окутал, И изумляет дерзостью своей!»
Умеет этот шейх Мансур нежданно Как призрак появляться, там, где не ждут! И в тактике искусен, как ни странно, Но в Петербурге ж это не поймут! Как князю этот шейх Мансур мешает; Он дни и ночи – в думах про него, И много золота князь обещает, Коль сможет кто принесть главу его!
И в гневе князь Потёмкин набирает Отряд из славных на всю Русь полков; Вооружив их щедро, в путь сбирает, Наставив прежде бравых молодцов: «Наказ вам, братцы! Мстящею рукою Аул Мансура сжечь, сравнять с землёй, И пусть над Сунжей горною рекою Его пожарищ дым всё кроет мглой!»
И был аул Алды сожжён нещадно: Всех – женщин и детей и стариков, – Рубили до едино беспощадно! – Так нам гласит предание веков. И жажду крови утолив так мерзко, К соседним сёлам двинулись войска, Но тут им в тыл Мансур ударил дерзко, И слышалось «Аллах» издалека!
Столь яростной была его атака, Что враг где – небо, где – земля не знал! Покинула в тот день солдат отвага, А шейх их прямо в Сунжу всех загнал. И здесь, жалея пуль для отщепенцев, Забили горцы камнями их рать; И сколь ещё невесть в краю чеченцев Бесславно русы, будут умирать!?