Они у судьбы ничего не просили. Держались за рУки, по парку бродили. Была им подарком пушистая осень. Ему было сорок, а ей - двадцать восемь.
Он был нерешителен, он волновался, О чем-то сказать ей всё время пытался. А ей не хотелось терять эту осень - Казалось: старуха - уже двадцать восемь.
А он лишь дарил ей цветы и метался, И слов о любви прошептать не решался. Но каждый их час был волнующ и дорог. Ей - тридцать почти, а ему - всего сорок.
Читали стихи, целовались в подъезде, Тонули в словах упоительных бездне, Порой танцевали средь кленов и сосен. Ему было сорок, а ей – двадцать восемь.
И даты считали они листопадом, Прогулкой по парку - негромким парадом, Стихами и скромным кленовым букетом - Любви негасимой мерцающим светом.
Еще тридцать лет, и еще листопады, И этот роман разорвать были б рады, Но держит в плену их та, первая осень: В ней - сорок ему, ей - всего двадцать восемь.