Было очень скучно и придумывали игры. Хранили в чемоданах на всякий случай вещи. Меняли имена и переписывали титры, Заводили кошек и любимых женщин.
Прятались в постели и отдельные коробки Веселые бутылки, мудреные беседы, Почетные ошейники, семейные решетки, Дежурные сочувствия и чужие беды.
Толпились и кричали на будничном вокзале, И искали нервно в расписании "на после" Никем не отмененный запредельный поезд, Непрошенный, бесплатный голубой вагон.
Было очень страшно, и валились на колени, Вели себя примерно, знали свое место, Ставили иконы, вглядывались в тени, Искали на ладонях черви, бубны, крести...
Надеялись на Сына, переносили даты, Сидели на дорожку, боялись лечь в больницу, Плакались соседям, искали виноватых, Переставляли мебель и молодили лица.
Оркестр заиграл "Прощанье славянки", Опаздывал старик, бежал. Ему смеялась в спину Прыщавая крикунья, шалая девчонка, Чужая бескончная весна.
Было очень мало, к тому же одиноко, Целовали в губы, обещали помнить. Думали, что встретятся, поминали водкой, Шли домой сутулясь, тупо и уже не больно.
А потом спешили, жили, рвали телефоны, Всех родных и милых сквозь провода и дали Ждали... Хоть разок на чай в возможном теплом доме Скоро обязательно... - и не успевали.
И глядел на них огромными глазами Добрых и чудных, совсем не понимая, Изумленный и безгрешный озорной ребенок, Невинный и, наверно, слишком мудрый Бог.