Заболело сердце у меня среди поля чистого. Расседлаю своего коня, буйного да быстрого. Золотую гриву расчешу ласковыми гребнями. Воздухом одним с тобой дышу, друг ты мой серебряный.
Облака над речкою клубят, помню в день гороховый Из-под кобылицы взял тебя жеребёнком крохотным. Норовил за палец укусить, всё козлил да взбрыкивал. Понял я тогда - друзьями быть нам с тобою выпало.
И с тех пор стало тесно мне в доме моём, И в весёлую ночь и задумчивым днём. И с тех пор стали мне так нужны облака, Стали зорче глаза, стала твёрже рука.
Не по дням ты рос, а по часам, ворожён цыганкою. Стала молоком тебе роса, стала степь полянкою. Помню, как набегаешься всласть да гулять замаешься, Скачешь, как чумной на коновязь да в пыли валяешься.
Ну а дед мой седой усмехался в усы, Всё кричал вот шальной, весь в отца сукин сын. Тот был тоже мастак уходить от погонь, От ушей до хвоста весь горел, только тронь.
Никого к себе не подпускал, даже с белым сахаром, Мамку раз до смерти напугал, охала да ахала: " Ох, смотри, сыночек, пропадёшь, с кручи дурнем сброшенный. " Только знал я, что не подведёшь ты меня, хороший мой.
Так что милый скачи, скачи да людей позови, Что-то обруч стальной сильно сердце сдавил, Ну а будет напрасным далёкий твой путь, Ты себя сбереги, да меня не забудь!
Заболело сердце у меня среди поля чистого. Расседлаю своего коня, буйного да быстрого. Золотую гриву расчешу ласковыми гребнями. Воздухом одним с тобой дышу, друг ты мой серебряный.