Благочестивые традиционалистские изложения уверяют нас, что ранее «жизненный опыт» был главным источником внутреннего обогащения индивида, основой и руководством его жизненного пути. При этом все они так или иначе намекают, что сегодня это богатство субъекту недоступно и что сама ценность опыта утрачена.
Но в таком случае что такое опыт субъекта? Где его сегодня искать? В какой форме в наше время может происходить на него опора?
Приходится признать, что положение «опыта» сегодня действительно представляется затруднительным – никогда мы еще, на первый взгляд, так мало доверяли не только инстанции опыта, но и самой его декларации. Даже когда некто уверяет, что именно сейчас – вот в этом возрасте, после вот этих событий, в связи с вот этим «перерождением» – он получил «реальный опыт», мы не можем до конца верить этому высказыванию, поскольку знаем о том, что сегодня феномен опыта и опытности точно так же отданы на откуп интеллектуальной пропаганде, как и многие другие вещи. Никогда нельзя быть уверенным в том, что субъект не говорит так просто потому, что подготовлен к формулировке происходящего именно в этих терминах – точно так же, как заранее подготовлен психоаналитический пациент к тому, что происходящее с ним – это «невроз» или «комплекс».
Чем вызвано такое положение дел относительно «жизненного опыта»? Достаточно ли будет отделаться указаниями на «возросший объем информации», «ускорение взаимодействий», «разрушения прочных социальных связей» и.т.п., - объяснения, которые в изобилии можно встретить в гуманитарных справочниках? Для нас ясно, что все эти объяснения неудовлетворительны, и что причину «кризиса инстанции опытности» необходимо искать в описании изменения самой структуры опыта. Действительно, можно ли вообще говорить о какой-либо роли «жизненного опыта», если целой жизни, как бы она ни была длинна, может не хватить на догадку о том, как устроен аппарат идеологии, или что такое «бессознательное». Очевидно, что сегодня существует масса вещей – и они-то по существу и являются содержанием современной опытности – которые не постигаются «непосредственно», которые нельзя получить из «личного опыта», которые в непосредственно доступном – то же «бессознательное» – вообще не имеют места.
Только с учетом этих новых форм – помня о том, что они все же так или иначе становятся достоянием субъекта, хотя и не через прежние процедуры накопления опыта – можно будет показать, что функция опыта не исчезла, и что она, напротив, способна пережить обновление в целом ряде сфер, касающихся практик мышления, с которыми никогда не имела дела традиционная культура (психоанализ, социально-критическая мысль и.т. п.). Но при этом уловить эту новую форму опыта можно будет лишь в том случае, если мы окажемся готовы к тому, что она не будет похожа на ту, прежнюю схему опыта – абсолютно связную во всех своих инстанциях и частях, целостную и затрагивающую «всего индивида целиком» (справедливости ради следует заметить, что нам лишь внушают, будто бы эта схема когда-либо была именно такой).
Потому вопрос стоит так: каковы сегодня могут быть формы и структуры новой жизненной опытности без всего того, что когда-то составляло, как нас опять же учат (поскольку и к этому мы непосредственного доступа уже не имеем) сердцевину традиционной опытности – личные непосредственные переживания, телесные пометы, биография и т.п.?