Политический вопрос относительно речевой инстанции ставится сегодня в перспективе т.н. «свободы слова». Как правило, в интеллектуальных сообществах беспокоятся, когда дело с этой свободой обстоит не слишком хорошо, и, напротив, испытывают моральное удовлетворение, когда удается её добиться. Это создаёт неверную картину распределения принципа удовольствия в речевой способности: по умолчанию предполагается, что субъект получает «право слова» в качестве удовлетворяющего его объекта и, напротив, испытывает недостачу, будучи её лишён.
При этом инстанция современного публичного высказывания устроена иным образом: субъект, вступив в спор о социальном переустройстве или рассуждая о текущем положении вещей, не наслаждается правом высказываться свободно. Напротив, речь он получает не иначе как в виде обращённого к нему требования высказаться. При этом, поскольку требование имеет место, произносить он должен вещи, в основном сосредоточенные в области т.н. «ценностей», поскольку ценность по существу и есть то, что вне требования субъект предъявлять не склонен. Свободная публичная речь, таким образом, изначально находится для субъекта в анальном регистре. Проистекающие из этого следствия заново ставят вопрос о месте наслаждения в функции речи и о характере расщепления высказывающегося субъекта.
С точки зрения первых идеологов Просвещения, состояние современности определяется для субъекта возможностью свободно прибегать к публичной речи и высказываться в соответствии со своими намерениями и велением совести. Именно это и легло в основание гипотезы т.н.«автономного субъекта». В итоге ей на смену пришла гипотеза «обусловленной речи», согласно которой субъект высказывается в заранее заданных рамках доступных ему дискурсивных моделей, определяющих производимый им нарратив и, таким образом, исключающих спонтанное высказывание. Гипотеза эта, оформившаяся в структуралистскую эпоху, до сих пор остаётся самым главным возражением против «автономии» и носит определяющий характер для большинства социально-гуманитарных наук, сосредоточенных на демонстрации условной несвободы действующего субъекта. Тем не менее, всё это не позволяет увидеть самого главного обстоятельства, характеризующего современную публичную речь, – того, что она, независимо от выбора начальной гипотезы, сущностно определена звучащим в её направлении «требованием высказаться» – требованием, которому субъект не в силах противиться и которое носит, таким образом, компульсивный характер. Именно это требование ответственно за появление говорящего субъекта современности, высказывание которого оказалось в положении, где на первый план выходит соответствие содержания речи измерению истины. В лекции речь пойдёт о последствиях господства инстанции требования и вытекающем из него соположении истины и наслаждения.