«Памяти Сергея Есенина» (1925): "Так просто можно жизнь..."
Так просто можно жизнь покинуть эту, Бездумно и безбольно догореть. Но не дано Российскому поэту Такою светлой смертью умереть.
Всего верней свинец душе крылатой Небесные откроет рубежи, Иль хриплый ужас лапою косматой Из сердца, как из губки, выжмет жизнь.
[1925]
В 1963 г. Ахматова оставила в записной книжке такие заметки: «О 1925 г<оде>. ... По этой тропинке над пропастью надо было якобы добираться куда-то... За этим сразу началось многолетн<ее> пребывание \"под крылом у гибели\", но у ворот этого \"пребывания\" твердо стоят еще не собранные в один цикл стихи о судьбе... Затем мое имя вычеркнуто из списка живых до 1939 г<ода>...
Вокруг бушует первый слой рев<олюционной> молодежи... Гибнет Есенин, начинает гибнуть Маяковский, полузапрещен и обречен Мандельштам...»
В феврале 1966 года, незадолго до смерти, Ахматова сделала такую запись: «Вчера по радио слышу стихи с музыкой. Очень архаично, славянизмы, высокий строй. Кто это? Державин, Батюшков? — нет, через минуту выясняется, что это просто Есенин. Это меня немного смутило. К Есенину я всегда относилась довольно прохладно. В чём же дело? — неужели то, что мы сейчас слышим и читаем, настолько хуже, что Есенин кажется высоким поэтом?? А то, что мы слышим и читаем, сделано часто щегольски, всегда умело, но с неизбежным привкусом какого-то маргаринно-сахаринного сюсюка. Это неизбежная часть программы».