«Северные элегии» – «В том доме было очень страшно жить...» (1921)
3
В том доме было очень страшно жить, И ни камина свет патриархальный, Ни колыбелька нашего ребенка, Ни то, что оба молоды мы были И замыслов исполнены,..... ................... и удача От нашего порога ни на шаг За все семь лет не смела отойти, — Не уменьшали это чувство страха. И я над ним смеяться научилась И оставляла капельку вина И крошки хлеба для того, кто ночью Собакою царапался у двери Иль в низкое заглядывал окошко, В то время как мы за полночь старались Не видеть, что творится в зазеркалье, Под чьими тяжеленными шагами Стонали темной лестницы ступеньки, Как о пощаде жалостно моля. И говорил ты, странно улыбаясь: «Кого они по лестнице несут?»
Теперь ты там, где знают всё — скажи: Что в этом доме жило кроме нас?
Обращено к покойному Гумилёву.
Как мы видим, суеверный страх перед домовыми составляет содержание и отрывка, и первой половины законченного стихотворения, хотя есть и разница: если в отрывке злые духи бесплотны, то в стихотворении происходит их опредмечивание - лунный луч высвечивает не что-нибудь, а топор, и в чердачном окне мелькает мужичья (пугачевская?) борода.
Особенно набирает силу этот мотив в написанной по следам войны, революции и тяжелых личных утрат книге \"Anno Domini\". Кроме стихотворения, с которого я начал, там ость и другие, посвященные переживанию страха в уединенном доме. Поразительным поэтическим документом является второе, \"Страх, во тьме перебирая вещи...\", написанное в Царском Селе 27 - 28 августа 1921 года, т. е. через день-два после того, как Ахматова узнала о расстреле Гумилева, обстоятельство, па которое в силу понятных причин не указывали до сих пор комментаторы советских изданий (хотя я не представляю себе, чтобы это ускользнуло от их внимания), но на которое не обратили внимания и комментаторы изданного в США собрания сочинений. Позволю себе привести его целиком: Страх, во тьме перебирая вещи, Лунный луч наводит на топор. За стеною слышен стук зловещий - Что там, крысы, призрак или вор?
В душной кухне плещется водою, Половицам шатким счет ведет, С глянцевитой черной бородою За окном чердачным промелькнет -
И притихнет. Как он зол и ловок, Спички спрятал и свечу задул. Лучше бы поблескиванье дул В грудь мою направленных винтовок,
Лучше бы на площади зеленой На помост некрашеный прилечь И под клики радости и стоны Красной кровью до конца истечь.
Прижимаю к сердцу крестик гладкий: Боже, мир душе моей верни! Запах тленья обморочно сладкий Веет от прохладной простыни. http://ahmatova.niv.ru/ahmatova/kritika/losev-strashnyj-pejzazh-marginalii.htm