Ранним утром, когда люди ленились шевелиться, Серый сон предчувствуя последних дней зимы, Пробудились в комнате мужчина и блудница, Медленно очнулись среди угарной тьмы.
Утро копошилось. Безнадёжно догорели свечи, Оплывший огарок маячил в оплывших глазах. За холодным окном дрожали женские плечи, Мужчина перед зеркалом расчёсывал пробор в волосах.
Но серое утро уже не обмануло: Сегодня была она, как смерть, бледна. Ещё вечером у фонаря её лицо блеснуло, В этой самой комнате была влюблена.
Сегодня безобразно повисли складки рубашки, На всём был серый постылый налёт. Углами торчала мебель, валялись окурки, бумажки, Всех ужасней в комнате был красный комод.
И вдруг влетели звуки. Верба, раздувшая почки, Раскачнулась под ветром, осыпая снег. В церкви ударил колокол. Распахнулись форточки, И внизу стал слышен торопливый бег.
Люди суетливо выбегали за ворота (Улицу скрывал дощатый забор). Мальчишки, женщины, дворники заметили что-то, Махали руками, чертя незнакомый узор.
Бился колокол. Гудели крики, лай и ржанье. Там, на грязной улице, где люди собрались, Женщина-блудница - от ложа пьяного желанья - На коленях, в рубашке, поднимала руки ввысь...
Высоко - над домами - в тумане снежной бури, На месте полуденных туч и полунощных звёзд, Розовым зигзагом в развёрстой лазури Тонкая рука распластала тонкий крест.