Мария! Мария! Мария! Пусти, Мария! Я не могу на улицах! Не хочешь! Ждешь, Как щеки провалятся ямкою, Попробованный всеми, пресный, Я приду И беззубо прошамкаю, Что сегодня я "Удивительно честный".
Мария, Видишь - я уже начал сутулится.
Дождь обрыдал тротуары, Лужами сжатый жулик, Мокрый, лижет улиц забитый булыжником труп, А на седых ресницах - Да! - На ресницах морозных сосулек Слезы из глаз - Да! - Из опущенных глаз водосточных труб.
Всех пешеходов морда дождя обсосала, А в экипажах лощился за жирным атлетом атлет: Лопались люди, Проевшись насквозь, И сочилось сквозь трещины сало, Мутной рекой с экипажей стекало Вместе с иссосаной булкой Жевотина старых котлет. О, Мария! Мария! О Мария!
Мария! Имя твое я боюсь забыть, Как поэт боится забыть Какое-то В муках ночей рожденное слово, Величием равное богу.
Мария! Тело твое Я буду беречь и любить, Как содат, Обрубленный войной, Ненужный, Ничей, Бережет свою единственную ногу.
Мария - Не хочешь! Не хочешь!
Ха!
Значит - опять Темно и понуро Сердце возьму, Слезами окапав, Нести, Как собака, Которая в конуру Несет Перееханную поездом лапу.
Кровью сердца дорогу радую, Липнет цветами у пыли кителя. Тысячу раз опляшет Иродиадою Солнце землю - Голову крестителя.