Опустели дневные улицы, Едет Он по ним, чтоб задавить тебя, А со всех сторон наступает, Сжимая в кольцо, цуета. Цуета позади как глумица, Спешит за Икарусом впопыхах, Но она, наверно, не знает, Что не догнать никогда.
Ты спишь за рулем во мраке, Пожирая во сне мацу, Заключенный в Москвич вовеки Из митала, митала-говна. Цуефилы же будут плакать, Хлопая друг друга по плечу, Нежно шлепая друга, в неге Утопая, будут рыдать.
Порванный в клочья анус Во сто кат нежнее. Дробовик и Икарус Грозно стоят за спиною моею. Мрак озарят лучезарные Блики от света нимба венца ― Непобедимая армия ― Моя...
Бастионы плагиата, Одиночество, совесть и слезы, Ломка по воровству песен, Написание глупых стихов. The Cure были совсем не рады. Три аккорда ― не пик, но все же Вите и с ними было тесно, Лишь на них он играть мог.
Какая жалость, Что все совсем не так оказалось. Дробовик и Икарус Небо раскрасят чернилами алыми. Мрак озарят лучезарные Лучи света святого лица ― Непобедимая армия ― Моя...
Вдруг маца в руке оказалась И сказала: "Мной подавись". Ей нельзя было перечить, Сделал Витька, как она просила. Он откусил малость, Слюни изо рта вмиг потекли, И, до новой встречи С говнопоэтом маца простилась.
Моя всесильная армия Во сто крат сильнее, Еще одна пекарня Грозно высится над главой моею. Мрак озарят лучезарные Блики от света нимба венца Непобедимая армия ― Моя маца.