Это было в далёких, холодных краях, Через двадцать лет после войны Заключённый Макеев, всю жизнь в лагерях, Просидел до шестидесяти… Истрепала его, поэтапная жизнь Печень выел собачий лай Пил и дрался он часто, отчаявшись, Что его карта так легла… В километре от зоны, школа была Там работала много лет, Далеко уже не молодая вдова, Выходившая на парапет И заметил однажды Макеев её, И с барака чуть не свалился Хоть не мог он увидеть её лицо, Просто в женщину вдруг влюбился! Он на крыше барака, с утра её ждал, И ромашку огромную, белую Для неё на стене мелом нарисовал, Лепестки вытирал неделями… И конечно заметила это она И подолгу стоять оставалась, А тем временем зона завидовала И охранники удивлялись Перестал дебоширить Макеев и пить, И на биржу ходил, надеясь, Что когда-нибудь сможет рядом пройти И в глаза посмотреть, робея… И случилось, представьте, всё именно так Их дороги перекрестились… Постепенно колонна замедлила шаг И конвойные с тем, смирились И она поняла, и глаза подняла, Он в записке ей крестик, бросил И тогда она шарфик свой красный сняла Передать был конвой, не против… Полетел над колонной, как огненный шар И на шею к нему опустился В тишине гробовой, застонала душа! Вот такой разговор сложился… И до зоны они, молчаливо все шли Автоматчики с зеками вместе, Он снимал шарф и ей посылал маяки, А она прижимала крестик Что же будет с ними, не знает никто Но в одном лишь, сомнений нет Что сидеть ему, всего-ничего, Лишь четырнадцать долгих лет…! лет… лет…
Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой. И нажмите Ctrl+Enter Реклама