...а они одинаковы, словно бы зеркала. Одарённые Солнцем, вскормленные Луной. Только в сердце одной - зияющая дыра. и горячий огонь пляшет в груди другой.
Я учу их музыке, рисованию и письму. И как будто бы, научился их различать. У Марии - азиатская выпуклость скул, у Элизабет - нестираемая печаль.
Им шестнадцать, возраст сердечных драм, ненасытных желаний, тревожных снов. В воскресение мать их отводит в храм. Они смотрят на Бога, не чувствуя любовь.
Иногда, пальцы юной Марии дрожат, когда я касаюсь тонкой ее руки. Она любит апельсиновый мармелад, а шаги ее, словно туман, легки.
У Марии талант к рисованию лиц, ее кисть оживляет безликий холст. Я смотрю на изгибы ее ресниц, опуская взгляд за секунду до.
Лучший друг Элизабет - старый рояль, За безмолвной игрой протекают ее часы. С ней сложнее. Ее нелегко понять. И глаза ее серые, призрачны и пусты.
* День сегодня туманный, четвертое ноября. Девочки сидят дома, слушая мой урок. Было странное дело, в этих глухих краях. Два ребенка исчезли. Весь городок сбился с ног. Их искали полиция, гончие и народ, прочесали болота, лощину, лес.
Их нашли у кладбищенских старых ворот. Бездыханными, окровавленными, без одежд.
Из столицы прислали инспектора, мир застыл. Что за монстр решился на это зло?
Был приказ: детей не оставлять одних. Смерть простерла над городом свое крыло.
* Рождество уже близко. В Сочельник зажгли свечу.
И Мария смеется, а Бетти еще смурней.
Я ужасно боюсь своих неуместных чувств к самой яркой из этих [почти] детей.
И когда Мария целует меня во тьме, отвечаю ей, не открывая глаз.
И прости меня, Господи, бог всех живых существ.
Это будет самый последний раз.
* Март пришел в городок и расцвела весна. Как стереть свою память? Как не забрать с собой?
Был убийца найден. И в этом моя вина, или может заслуга?
Важнее, что я живой.
Девять дней назад снова пропало дитя, я отправился с поисковым отрядом в лес. Я шагал за ним бесцельно, нехотя и шутя, и в итоге отстал (как будто попутал бес).
Старый дом лесничего был заброшен и глух, я вошел, и увидел то, что забыть нельзя. Как Элизабет душила свою сестру, а у ног ее истекало кровью дитя.
...как сказали потом, наша Лиззи сошла с ума, и ее отвезли в лечебницу, на материк. Что ж, она была нелюдима, похожая на туман, и к ее пропаже каждый быстро привык.
Я оставил службу, покинув эти края, не сказав на прощание нежной Марии ''люблю''.
Скорый поезд уносит мою печаль, серебрятся вагоны, похожие на змею.
Здравствуй, Лондон. Здравствуй, холодный дождь.
Я иду, прижимая к груди свой страшный секрет. Как Мария сжимала в руке окровавленный нож. И озлобленно-жутко смеялась в лицо сестре.