У Большого, у театра, где сегодня Травиата, Собралась, как для парада, стая новеньких машин. В этот синий летний вечер, умываясь, лаком блещут, Превращая вечер в вечность, замерев, стоят в тиши.
Волга ноль-семнадцать-двадцать, Волга двадцать-десять-тридцать, Волга два ноля-сто сорок, Жигули и Шевроле, И Москвич не очень старый, также неизвестной марки Симпатичная машина с папуасом на стекле.
Матч СССР-Канада, мне билетик, а ребята, В телевизор впялит взгляды многоликая толпа. Ведь туда лишь тех впустили, у кого билеты были, К полвосьмому подкатили на стоянку у столба.
Волга ноль-семнадцать-двадцать, Волга двадцать-десять-тридцать, Волга два ноля-сто сорок, Жигули и Шевроле, И Москвич не очень старый, также неизвестной марки Симпатичная машина с папуасом на стекле.
В полдень все прикрыты кассы, экспонируют Пикассо, Если я ошибся часом, может быть и Пикассо. То ли сон мне дивный сниться, тесен мир, тесна столица, Ба, знакомые все лица, колесо за колесом.
Волга ноль-семнадцать-двадцать, Волга двадцать-десять-тридцать, Волга два ноля-сто сорок, Жигули и Шевроле, И Москвич не очень старый, также неизвестной марки Симпатичная машина с папуасом на стекле.
Вот как надо, мои братцы, всесторонне развиваться, Это вам не пляж и танцы, тут гармония царит. И к вершинам, пусть условным, материальным и духовным, К совершенству, одним словом, перед вами путь открыт.