А ты стучи, стучи, а тебе Бог простит, А начальнички тебе, Леха, срок скостят! А за Окой сейчас, небось, коростель свистит, А у нас на Тайшете ветра свистят. А месяц май уже, все снега белы. А вертухаевы на снегу следы, А что полнормы, тьфу, это полбеды, А что песню спел – полторы беды! А над Окой летят гуси-лебеди, А за Окой свистит коростель, А тут по наледи курвы-нелюди Двух зэка ведут на расстрел! А первый зэка, он с Севастополя, Он там, черт чудной, Херсонес копал, Он копал, чумак, что ни попадя, И на полный срок в лагеря попал. И жену его, и сынка его, И старуху-мать, чтоб молчала, блядь! Чтобы знали все, что закаяно Нашу родину сподниза копать! А в Крыму теплынь, в море сельди, И миндаль, небось, подоспел, А тут по наледи курвы-нелюди Двух зэка ведут на расстрел! А второй зэка – это лично я, Я без мами жил, и без папи жил, Моя б жизнь была преотличная, Да я в шухере стукаря пришил! А мне сперва вышка, а я в раскаянье, А уж в лагере – корешей в навал, И на кой я пес при Лехе-Каине Чумаку подпел «Интернационал»?! А в караулке пьют с рафинадом чай, И вертухай идет, весь сопрел. Ему скучно чай, и несподручно, чай, Нас в обед вести на расстрел!