Размышления о бегунах на длинные дистанции. Глава 1: Рождество
Всё шло по плану, но немножко наспех. Спускался вечер, спал младенец в яслях, Статисты робко заняли места, И Матерь Божья наблюдала немо, Как в каменное небо Вифлеема Всходила Благовещенья звезда.
Но тут в вертеп ворвались два подпаска И крикнули, что вышла неувязка, Что праздник отменяется, увы! Что римляне не понимают шуток И загремели на пятнадцать суток Поддавшие на радостях волхвы.
Стало тихо, тихо, тихо, В крике замерли уста, Зашумела, как шутиха И погасла та звезда, Стало зябко, зябко, зябко, И в предчувствии конца Закудахтала козявка, Вол заблеял, как овца, Все завыли, зашипели, Но, не внемля той возне, Спал младенец в колыбели И причмокивал во сне.
Уже светало, розовело небо, Но тут раздались гулко у вертепа Намеренно тяжёлые шаги, И Матерь Божья замерла в тревоге, Когда открылась дверь, и на пороге Кавказские явились сапоги.
И разом потерявшие значенье Столетья, лихолетья и мгновенья Сомкнулись в безначальное кольцо, А он вошёл и поклонился еле И обратил неспешно к колыбели Забрызганное оспою лицо.
"Значит, вот он, этот самый Жалкий пасынок земной, Что и кровью, и осанной Потягается со мной? Неужели, неужели Столько лет и столько дней Ты, сопящий в колыбели, Будешь мукою моей? И меня с тобою, пешка, Время бросит на весы?" И недобрая усмешка Чуть раздвинула усы.
...А три волхва томились в карантине. Их в карантине быстро укротили: Лупили и под вздох, и по челу, И римский опер, жаждая награды, Им говорил: "Сперва колитесь, гады, А после разберёмся, что к чему".
И, понимая, чем грозит опала, Пошли волхвы молоть, что ни попало, Припоминали даты, имена, И полетели головы. И это Была вполне весомая примета, Что новые настали времена.