Только наружу из дому выйдешь, Сразу увидишь: Кончился идиш, кончился идиш, Кончился идиш. В Чешских Градчанах, Вене и Вильно, Минске и Польше, Там, где звучал он прежде обильно, Нет его больше. Тех, кто в местечках некогда жил им, Нет на погостах, – В небо унес их черный и жирный Дым Холокоста. Кончили разом пулей и газом С племенем мерзким, Чтоб не мешала эта зараза Hebrew с немецким. То, чем гремели некогда Зускин Или Михоэлс, Перемогая словом изустным Время лихое, То, чем и Маркиш пели и Шолом Птицей на ветке, Бывшее ярким, стало дешевым, Сделалось ветхим. В книге потомков вырвана с корнем Эта страница С песней о том, как Ицик упорно Хочет жениться. В будущем где-то жизни без гетто Им пожелай-ка! Тум, балалайка, шпиль, балалайка, Штиль, балалайка. Те, в ком когда-то звонкое слово Зрело и крепло, Прахом безмолвным сделались снова, Горсткою пепла. Пыльные книги смотрят в обиде В снежную замять. Кончился идиш, кончился идиш, – Вечная память!..