Четыре Ангела мои ко мне слетаются и спорят: Какой мне путь предначертать и что вложить в уста для пенья, Распределяют по годам минуты радости и горя И чертят график на листе, а в нем - болезни и терпенье.
Аллеи Павловска пусты, и я иду по ним неспешно: Давно изученный пейзаж и каждый раз неповторимый... В такие светлые часы легко забыть, что все мы грешны, И, может, Ангелы грешны и даже метят в Серафимы.
Припев: Берегу я, как могу я их, храню и почитаю, как родителей, Птицу-Жалость, птицу-Верность, птицу- Горестную Совесть, птицу-Честь... От обиды улетают, от обмана умирают эти преданные Ангелы-хранители. Лишь они на слабых крыльях могут жизнь мою пронесть.
Но вот один из них сказал: "Ах, господа, какая мука! Остановить его пора, работать трудно на ходу". Другой ответил: "Не спеши, ведь скоро ждет его разлука", А третий тихо произнес, что видит и еще беду.
Четвертый - самый молодой, на сына моего похожий, Сказал и белою рукой коснулся грустного лица: "Он будет часто умирать, чтоб чью-то совесть растревожить, Он должен боль и грех познать, чтоб успокаивать сердца".
Припев.
А я не слышал тех речей и брел без цели, наудачу, И от хранителей моих не ждал решительных идей. И смолк негромкий разговор - я их, наверно, озадачил, Поскольку плакал без причин, представив Землю и людей.