Наш вагон зацепил человека. По частям человека внесли. Если выживет – будет калека. Отмахнули флажком. Повезли. Но пока он в вагоне хранился, проводница пила корвалол, я за чаем пойти постыдился, а какой-то дедуля пошёл – отлетала душа, отлетала, на мытарства спешила она… На стоянке врачиха сказала: «Чё везли-то? Он мёртвый. Хана». И уже мертвеца – человеки на носилках поставили в снег. «Газвода, пирожки, чебуреки… Не хотите один чебурек?» И кричу я закутанной тётке: «Ты мне водки скорей принеси. Выпью всю, хоть и нет столько водки на Руси…»
Что-то стало со мною такое, что-то звякнуло, дзенькнуло вдруг. Это надобно сердце, какое, да и даже не сердце, мой друг, освятить эти речи и лица и сугробы, и холод, и кровь, лень мента, суету проводницы, а потом переделать в Любовь!