2 января. В ночную смену, Врываюсь с боем через третий корпус - Охранник новый, Сонный, не хотел меня впускать… Разматывая шарф, Бегу по главной галерее, Прижав к груди бутыль вина. Служебный лифт, Налево, по ступенькам, Поворот. Регистратура дремлет - Дежурный вяло мне кивает. В вестибюле, Пластмассовая ёлочка горит, Медитативными зелёными огнями… Я поднимаюсь в отделение. Отдышался… Больные большей частью спят. Старик, прошаркал в туалет, держась за стену. В одной палате телевизор, фиолетовым пятном, До минимума убранного звука. Кто его смотрит? «С Новым годом!» «И вас…» Интеллигентная лежачая старуха протягивает мандарин… Я переодеваюсь. Обхожу палаты. Теперь уже все спят. В широком тёмном коридоре, Юкка, очерченная светом фонаря, Напоминает экзотического монстра. Присаживаюсь в кресло, Массирую виски. И концентрирую внимание на звуках: Горячая вода (и моё время), гудит тревожно, Непрерывно в батареях. Ко мне подходит Катя (старшая сестра) – Миниатюрная, эффектная брюнетка: «Пойдёмте в бокс…» Идём к тяжёлым. У входа, в коридоре, сидит и тихо плачет женщина. Покойник… Мужик, лет сорока. Инсульт. (к нам поступил, по-моему, вчера) Тележка уже здесь – рядом с кроватью. Пока чего-то там химичит Катя, я аккуратно в простынь мужика запеленал, Переволок тяжёлый свёрток на тележку – На запасную лестницу – за ним придут из морга только утром… Возвращаюсь в отделение, Зеваю. «Пойдём, Саш, выпьем чаю. Там торт остался со вчера… И куча фруктов.» - мне Катя говорит. «А я «Шампанское» принёс.» «Отлично!» Она устала, Но глаза, разбрасывают праздничные искры… Больные спят. Миниатюрная брюнетка, слегка покачивая бёдрами, плывёт передо мной во тьме, Халатик-белый-айсберг. Тень от пальмы, Стекает быстро по её спине. И полосы от фонарей, Чтобы добраться до меня, Ползут по ней.