1. Во тьме я стою, придавленный к земле, не в силах пошевелиться.
Вокруг меня – чёрная долина, впитывающая свет, и ветра так стонут, как сверкали бы косы танцующих женщин, вымоченные в реке крови, и как ты кричишь, не в силах разорвать путы кошмара, потому что нет света, чтобы его впитать. И каждое слово я беру из мрака.
Я король на драконе, изрыгающем капли магнита. Я старуха, чья борода оборачивает всё тело подобно савану. Я боров с гривой из можжевельника, Сова, сидящая на лезвии косы. Я – Сатурн.
Все видели, как разбивается бутылка с вином, но кто был вином, когда его слизывали коты и ранили осколками языки? У меня четыре лица: два на голове и два на коленях: все они в бешенстве.
Кладбище самолётов. Как громадные ржавые муравьи, они ползают по самой земле, не в силах взлететь. Тоска: ни пилота, ни пассажиров, ни приборов, ни даже пространства нет в них, нет – монолитная, тысячетонная печаль заполняет их остовы. И как хлещет кровь с волос чернокожих женщин, – жар из металла сникает в магнитную реку – когда они взмахивают окольцованными шеями, так скрежещут рваные фюзеляжи. От боли неумиримого стремления. И муки бессилья. Я Сатурн.
2. В октябре глубоко до рассвета темным-темно. В отделеньи покой, только ветер вздыхает протяжно. Ты лежишь, позабывшись тревожным лекарственным сном – Это всё, что я мог тебе дать, чтобы не было страшно.
Спи без снов, опускайся на самое тихое дно – Затихают шаги в коридоре безлюдном и длинном…
Я вдыхаю морозное утро, но передо мной Обнажает кровавые лезвия злая долина.