В поле воля, на просторе – только луковое горе, да чесночные порывы у соседнего обрыва. Эта вота… и зевота… на крючке висит калоша… семинотная работа – недоношенная ноша. В городах степные волки, а в квартире – мать честная. Соль на стол перед помолвкой, все сначала – все мы знаем. Они знают, что мы знаем! Козырь в руки, карты – в брюки. Что мы любим, то ломаем, то со страху, то – от скуки. От пустых углов, горохом переполненных до срока. Каждой ночью – платья в клочья: выдает порок пророка. Пустяков густая свора. Пусть с совков сметут объедки. В воду глянуть, шапку с вора, для защиты прыгнуть в клетку.
Белой кожей, чистым взглядом заарканит вмиг косою, прикарманит, сядет рядом, станет верною женою. Не бежать и не укрыться, чудо-юдо не поможет: заколдует молодица, на лопатки да положит. Мор морали! Замарали жесткий пол бесцветной краской. Был один – да подобрали, усадили на салазки, шибко с горочки пустили меж деревьев да в пургу… Елки-палки, ветки-мамки, дети-шишки на снегу… А в глуши один подснежник, за избой тропа петляет. Не спеши в одежде в ельник. Угольки в печи пылают. Приласкает кипяточком, под крыло свое запрячет, чтоб забыл ты про цветочек, за тобой который плачет.
Путь заказан. Пол излазил. Сор в избу приносят гости. Будь ты батей, будь ты князем – танцевать в печи от злости хороводы или польку… В хате с краю есть приют. Слезы – в прорубь. Это только дуры денег не клюют! Босиком пошел по миру весь в зарплатах, как в заплатах. Небо льется через дыры белоснежного халата. Воли в боли больше нету. Волк на псарне. Души в ряд. Обессилели приметы. Посмотреть бы да назад….